ЧЕРНОБЫЛЬ: ТАЙНЫ СВЯЗИ
В день Благовещенья, 7 апреля 2019 года, за три недели до очередной годовщины трагедии на Чернобыльской АЭС, юнкоры Эколого-биологического центра Евпатории пришли в музей «Звезда Полынь», чтобы встретиться и побеседовать с Николаем Николаевичем Шкурко, одним из самых засекреченных участников ликвидации последствий взрыва на ядерном энергоблоке в 1986 году
«Глухо как в кунге», могли сказать многие армейцы из воинских частей обеспечения Правительственной связи времен Советского Союза. Служба, задания, места дислокации были полностью засекречены. Солдат-связист «сигнал принял, сигнал передал», а что находится за бронированными бортами Кузова Унифицированного Нормального Габарита (сокращенно КУНГа), знать было не положено, тем более – в условиях строжайшей секретности в зоне отчуждения ЧАЭС после катастрофы 26 апреля 1986 года…
Николай Николаевич оказался именно в такой ситуации под пологом Государственной тайны. В 21-ом веке можно найти и фотографии, и свидетельства профессионалов-связистов Правсвязи эпохи советского Союза. Можно увидеть на фото «лопух» антенны космической связи, «шкаф», «пианино», другое оборудование Р-135, иную «начинку» КУНГов, с виду – обыкновенных армейских грузовиков ГАЗ-66. Например, почитать воспоминания полковника М. Еронина о службе в секретных частях КГБ СССР.
Ефрейтор Николай Шкурко был уроженцем Полтавской области, его малая родина в Миргородском районе (в Гоголевских местах) славится экологической чистотой. А семья Шкурко вообще была занята самой природной деятельностью, Николая Николаевича можно назвать потомственным пасечником! Как это часто бывает, профессиональный пчеловод, умеющий на пасеке все, и знающий, как отличается мед по вкусу, сам меда не ест.
Николай Николаевич окончил школу в 1983году, после 10 классов поступил в сельскохозяйственный техникум, который и закончил в 1984 году экстерном. Пчеловод – сельский житель был призван в ряды Советской Армии, как человека с отличным здоровьем и активного комсомольца, его направили в Воронежскую область, где одновременно с «программой десантника-спецназовца» готовили специалистов для обеспечения Правительственной связи.
Юнкоры-экологи с удовольствием поговорили бы с Николаем Николаевичем только о пчелах, за двадцать лет работы на пасеке ему открылись многие тайны природы. Например, ведь никто не задумывается, что даже из улья «посреди» гречишного поля пчелки могут пользоваться нектаром растения лишь до двенадцати часов дня (это при максимально благоприятных погодных условиях). Позже все равно «из гречихи» насекомому надо за взятком отправляться «в дальний полет», поэтому в сотах чисто гречишного меда не может быть по определению – рабочая пчела и после полудня трудится как пчелка.
Но в музее нашего городского Чернобыльского комплекса разговор возвращался к теме самого страшного события – взрыву на атомной станции. Солдат Шкурко был хорошо подготовлен – он прошел все испытания, и нести на плечах (бегом, в жару за тридцать градусов) обездвиженного товарища мог, и подтянуться дюжину раз на турнике с грузом своего веса мог, и технику освоил, в том числе – работу дозиметриста, действия в полной экипировке (костюме химзащиты)…
Проходил службу полтавчанин на Западной Украине. Воинская часть связистов базировалась возле городка Сарны Ровенской области. Николай Николаевич получил ценный опыт – и окружающая среда, и окружающая действительность сильно отличались от условий Миргорода и Воронежской области России.
Служба была столь секретной, что о внешних событиях люди, передававшие самые срочные сообщения для Правительства СССР, узнавали чуть ли не последними. О страшной катастрофе в Чернобыле солдаты узнали в конце мая 1986 года. Как всегда, отличник-солдат Шкурко, заместитель начальника передвижной станции, отправлялся на выполнение тайного задания – выезжали из расположения части на две недели, к КУНГу добавляли прицеп с автономной электростанцией, делали свое дело и возвращались.
После взрыва на ЧАЭС дозиметрист Шкурко сам замерял уровень радиации – вдали от Киевской области на росе, на воде в речке загрязнение было значительно выше нормы. Четвертого июня 1986 года примерно в четыре часа утра два экипажа КУНГов (по четыре человека) выехали на «очередное» задание. Ехали долго. Что было странным – и дозиметр большой не выдали, и химзащитный костюм, который так часто использовали на учениях, не дали, зато выдали форму «афганку» - в середине восьмидесятых уже всем было известно, что камуфляж такой расцветки выдают в Афганистане, а на Ровенщине о таком обмундировании даже не знали!
Работа и на новом месте была привычной: «сигнал принял – сигнал предал», при необходимости – «сигнал усилил». Никаких населенных пунктов вокруг, лес, поляны, после пересечения территории города Житомира вообще ориентиров не видели из своего КУНГа – кузова солдаты срочной службы.
Пользоваться фотоаппаратом было категорически запрещено, записи велись исключительно в спецблокнотах с пронумерованными страничками. Нельзя было пить воду даже из колодцев, запрещалось пробовать что-либо «с огорода» - знакомые Николая Николаевича показывали удивительно крупную клубнику, других отличий в поведении животных или в облике растений профессиональный пасечник не видел. Природа как природа…
Но начались странности со здоровьем. В первые сутки пребывания на новом месте у человека с прекрасным здоровьем вдруг началось носовое кровотечение. И остановиться оно могло минут через десять – «само», никакие средства прекратить это не могли!
Головные боли, странное состояние «потери чувства времени и пространства» - все это не могло не сказаться на самочувствии. В такой обстановке работали связисты, выполняя свой воинский долг целый МЕСЯЦ!
Самое страшное – из зоны поражения потом уехали, а головные боли, кровотечения из носа остались на десятилетия. Более того – страшные симптомы передавались по наследству детям Николая Николаевича.
Здоровье детей стало решающим фактором для переезда семьи Шкурко (у Николая Николаевича были сын и дочка) из Полтавской области в Крым.
Евпаторийцы в школьные годы часто «мимо ушей» пропускают услышанное о городе-здравнице, о чудесном климате и целебных грязях родной земли, мечтают уехать куда-нибудь… А многим людям Евпатория дала шанс «второй жизни»! Дети Николая Николаевича через полгода после переезда (сыну пришлось снова идти в первый класс – это была вынужденная жертва) почувствовали улучшение своего состояния – это было просто счастье для родителей!
С 2002-го года Николай Николаевич живет в Евпатории. Он продолжает работать, теперь, конечно, не на пасеке – крымское пчеловодство для полтавчанина выглядит странно. А след взрыва на ЧАЭС остается с ним – и давление бывает 250 на 175, и головные боли преследуют…. Катастрофа на атомной станции могла принести еще большие беды – благодаря выполненному воинскому долгу простых молодых солдат, в том числе тех связистов, обеспечивавших бесперебойную связь с Москвой и Киевом, бедствия удалось уменьшить. Даже страшно подумать, что было бы с нами, если бы не ликвидаторы, погубившие здоровье, разрушившие свои дальнейшие жизненные планы, часто лишенные надежды на возвращение в родные края или к любимой профессии…
Страшно думать,… но обязательно надо – прошло тридцать лет и три года, а даже за сотни километров от места трагедии эхо взрыва слышится отчетливо. Помните, Припять впадает в Днепр, а он несет свои воды в Черное море, мы все связаны одной нитью судьбы, и беда у нас общая. Обратите внимание – может быть и среди ваших соседей по дому или даче есть люди со сложной судьбой ликвидатора последствий аварии на ЧАЭС. Благодаря их действиям мы можем радоваться солнцу, весне, цветущим персиковым деревьям, и не мучиться от головной боли… они все взяли «на себя».
Записали интервью Кристина ГУНЯВАЯ (МБОУ «Гимназия №8»), Станислав НОВИКОВ (МБОУ СШ №11), Анастасия КАЛМЫКОВА (МБОУ СШ №12)
Фото Маргариты Ковалевой, юнкора-эколога, А. Бондаря, руководителя «Школы юнкоров».